Он не просто доктор. Не просто хирург. Он даже не просто Детский доктор Мира, как назвали его в 1996 году журналисты. Он Человек. Почему-то мы так можем сказать далеко не про всех людей. Не про всех, кто лечит, учит, вещает с высокой трибуны, кто смотрит на нас пристально с телевизионного экрана и демонстрирует нам, как надо жить.
Леонид Михайлович Рошаль ничего не демонстрирует и никому ничего не доказывает. Он просто делает свое Дело. За него он радеет, болеет, рискует жизнью, борется, но не отступает ни перед чем и ни перед кем.
Это как раз очень интересно! А как вы эту дорогу выбрали, как на нее вышли?
А никак. Я не могу сказать, что я сел, задумался и решил: я выбираю эту дорогу. Хотя, знаете, моя мама, когда я уже был взрослым человеком, напомнила один случай. В пятом классе в сочинении на заданную тему я написал: «Хочу быть хирургом — вырезать аппендициты». Может, это так и называется — я выбрал свою дорогу? И еще. У меня есть разные ордена и награды, но больше всех я ценю премию имени B.C. Высоцкого, которой меня наградили в 2003 году, («За подвижничество, самоотверженное и бескорыстное служение делу спасения человеческих жизней, за личное мужество и выдержку»). Она называется «Своя колея». Это очень дорогая мне премия, очень теплая. Вот так получается, что всю жизнь по своей колее я и хожу.
А вам не хотелось с нее сойти, свернуть, никогда не разочаровывались в выбранном пути? Например, в 1990-е годы многие врачи ушли в бизнес…
Я совершенно не человек бизнеса. Никогда не занимался бизнесом не состоял в кооперативах, не взял ни рубля ни с одного пациента. Поэтому бизнес меня не то что не привлекает, он меня пугает. Я восхищаюсь молодыми ребятами — совсем молодыми, которые организовывают какие-то… евросети-не евросети, фирмы… рестораны разные, но это не про меня! Так вот, не все, кто учился на «отлично», стали хорошими врачами. Зато некоторые троечники стали академиками, директорами институтов!
Как вы можете это объяснить?
Объясняю. Для того чтобы учиться медицине, нужна хорошая память. А на практике, в первую очередь нужен профессионализм. Но профессионализм — это не всегда только память. Идеально, когда и то и то сочетается. Но такое случается редко. Например, чтоб человек научился правильно делать операцию, ему не нужно иметь прекрасную память, он может и технически все сделать хорошо.
Вы курите?
А как вы думаете?
Думаю, что нет.
А вы знаете, что я хочу курить? Я впервые закурил в 50 лет. Выкуривал по две пачки. Потом понял, что надо бросать. И тогда же понял, что курение — это наркомания. Что бросить очень сложно. Но я — с колоссальным трудом — сумел бросить. Потом, в 1993 году у Белого дома, снова закурил и снова с большим трудом бросил. И с тех пор я не курю. Уже много лет. Понимаю, что если я возьму сигарету, то это опять будет две пачки. Некоторые прекращают курить легко, а для других это сложно. Я слышал такие разговоры: вот, курят же люди всю жизнь и доживают до 100 лет, притом что курят. Но это все равно что полагаться на «авось». Я тоже знал одного старика, который и пил, и курил, и с девочками баловался, но это исключение. А есть мировая статистика. И она говорит: рака больше там, где курят. Сосудистых поражений больше там, где курят. А мы живем и продолжаем надеяться «на авось». Как будто, если что-то случится, то не с нами.
Человеку свойственно заблуждаться… Самолеты падают, а мы все-равн0 летаем: авось пронесет! Так и с курением: пронесет, не заболеем, не умрем — с нами такого не случится. Когда я оканчивал школу, в моем классе только один парень курил, и то тайком, а сейчас — почти вся школа курит. Открыто. Вместе с тем есть у нас школы, которые добились того, что у них почти никто не курит. И этот опыт надо распространять как можно активнее, чтоб вовсе не курили. Но, к сожалению, у нас не только курят. Растут среди школьников венерические заболевания, и девочки женщинами становятся раньше срока. Я в этом вижу элемент какой-то распущенности. Некоторые, правда, говорят, что в современном мире это естественно, но я не могу с этим согласиться.
Я считаю, что главная проблема не в детях, а в недостатках воспитания. И в семье, и в школе. А дети… Вы знаете, я работал во многих странах, во время землетрясений, войн, катастроф, и общался с самыми разными детьми. И все эти черненькие, желтенькие, беленькие детишки, все, по своей сути, по характеру, все похожи. Потому что понятия добра и зла во всем мире одинаковые.
Меня всегда занимал такой вопрос: можно ли по маленькому ребенку определить его будущее? Перед вами прошли тысячи детишек, вы можете, глядя на них, определить, что из кого вырастет?
Вот интересно, я иногда смотрю на взрослого человека и представляю, каким он был новорожденным. И наоборот, когда смотрю на новорожденных, то понимаю — приблизительно — как он будет выглядеть, когда вырастет. Прогнозировать это можно, правда. Потому что генетика — очень мощный фактор. Сломать ее бывает сложно. Но многое все же зависит от воспитания. Если оно нормальное, оно может даже перебить генетику. Мой отец был беспризорником. Жизнь свою сделал сам, без чьей-либо помощи. В 3 года потерял родителей, беспризорничал, попал в детдом, мотался по детским домам до 8 лет, потом школа, училище, армия. В Великую Отечественную командовал дивизией авиабазирования. Он вырос в нормального человека. И не он один такой. Несколько человек из его детдома сохранили теплые отношения на всю жизнь. Возможно, в том заслуга воспитателей детского дома: они их всех разыскали, объединили, научили, наверное, так друг к другу относиться. Однажды все собрались у нас дома. Какие потрясающие люди! Ученые, исследователи. Ни одного шалопая среди них я не увидел. Должен сказать, что дети, прошедшие улицу, — это особые дети. Даже те, кто просто убегают из дома, бегают по улицам, это сильные дети. И если их направить грамотно, они вырастают Людьми.
Мой отец очень любил семью, очень любил нас. Он хотел все то, что сам недополучил в детстве, отдать нам. Он был настоящим мужиком. Правильным человеком.
Сами вы строго воспитывали сына?
Знаете, я его ни разу в жизни не ударил. Ни разу. Но однажды в разговоре, когда он был в чем-то неправ, он мне сам сказал: «…пап, ты лучше меня ударь». Он у меня хороший парень, верный. Мы с ним друзья.
Что должно лежать в основе воспитания, по-вашему?
Любовь. Но она не должна быть слепая. Любовь — это не всепрощение. Я люблю почти всех в коллективе. К кому-то отношусь с чуть большим теплом, но это внутри меня, я этого не показываю. Зато в профессиональном плане, люблю я или не люблю, каждый получает то, что он должен получить. По заслугам. Даже если человека люблю, но вижу, что что-то не так, всыплю по первое число. Потому что это профессия. Так и в семье. Любовь — это не значит вседозволенность. Хорошо, что мы коснулись этого вопроса, потому что семья — основа жизни и воспитания. Потом, дальше, там школа, но все же основы закладываются в семье. И мы, к сожалению, элемент воспитания в семье потеряли.
Телевидение забивает все то доброе, что родители хотят дать ребенку. Ну покажите, что такое хорошая семья! Сделайте какой-нибудь добрый художественный фильм, один-второй-третий. Чтоб дети, подростки понимали, что хорошо, а что плохо. А нам показывают сплошные инструкции по убийству, по воровству, по грабежу — все что угодно, только не то, каким надо быть добрым, нормальным, хорошим человеком, как ценить семью, как жить в семье.
Вы романтик.
В 2007 году Леонид Рошаль был официально номинирован на Нобелевскую премию мира.
Не могу сказать, что я абсолютный романтик. Но мне романтики нравятся. Насколько я сам романтик, не могу судить, я же хирург, конкретный человек. Мне надо не размышлять, а работать и быстро принимать решения. Я не люблю несправедливости. Меня возмущает несправедливость следственных органов или судов, которые способны наказать невиновного человека, а потом, спустя время, его оправдывать, но при этом никто не понесет ответственности за то, что человека оболгали. Или, когда суда еще нет, а по всем каналам размазывают человека, втаптывают в грязь. А у него есть семья, жена, дети. И после таких газетных статей и телепередач ему жить не хочется… Я знаю личную трагедию, когда из человека сделали ничтожество, и он смог доказать, что это не так, но только через шесть лет… И вот эта безжалостность и безнравственность СМИ меня тревожит.
Куда мы двигаемся? И что спасет наш мир?
Нас никто не спасет, мы сами должны себя спасти.
А что для этого нужно?
Работать. Не быть равнодушным. Бороться.
Вы не боитесь?
Нет.
Ничего?
Ничего. Я оптимист. Правда оптимист. Я верю, что все будет хорошо. Разум восторжествует. В этом эволюция.
